Письмо ст. л-та Виктора Титова девушке. Озаричи. март 1944 год.

Письмо отца- ст. л-та Виктора Титова любимой девушке. Озаричи. март 1944 год.


"Здравствуй моя дорогая.


Сколько хороших чувств поднимается, при воспоминании о милой Жешечки. Твоя улыбка, волосы и плечи так часто сняться мне.

На днях освободили три лагеря гражданского населения. Зрелище, которое предстало перед нами неописуемо. Сорок тысяч, в болоте, обнесенном колючей проволокой и минным полем. Дети, женщины, старики, умирающие с голода, безразличных к жизни и смерти. Многие подрывались на минах. Обессиленные падали и умирали на дороге. Матери бросали своих детей, дети, стоящие у трупов матерей. Весь путь трехдневного шествия усеян трупами измученных людей. Сами же лагеря представляют сплошное кладбище детей и стариков. Через два, три шага труп…»

Дороги к лагерю были заминированы в два слоя. После того как саперы снимали мину и ставили знак о разминировании и начиналось движение, срабатывал нижний ряд мин.

Утром был мороз, днем земля оттаивала, и мины начинали срабатывать. Дорога проходила в лесу и ветки деревьев с противоположных сторон после взрыва касались друг друга. Куски одежды оставались висеть на ветках.

Собственно не мы освобождали, а немцы нам оставляли несколько тысяч людей нетрудоспособных, больных, голодных, сидящих на болотных кочках. Много умерших. Помню у болотной сосенки труп полураздетой женщины и на ней мертвого младенца. Несколько недель немцы собирали и свозили в эти лагеря людей. И непонятно, как кто - то смог выжить без еды в этих условиях. Лагерь обнесен колючей проволокой, пулеметные вышки были по краям.

Трудно осуждать замерзающих, голодных людей на снегу ночью и днем, за то, что они раздевали умерших и накрывались ей.

Немцы отступили на более выгодный рубеж. А нам оставили лагеря зараженных тифом умирающих и умерших людей. Когда мы увидели это, нас охватил ужас. Народ сгрудился за заминированной и обнесенной колючей проволокой территорией и спрашивал нас: «Чьи вы?», и услышав ответ, что мы русские, советские, кинулся к нам через проволоку. Перелезая через проволоку, они попадали на минное поле и начали взрываться. Задние не понимали в чем дело, и в испуге давили на передних прокладывая себе дорогу. С чувством радости и потрясения полуживые тоже поднялись, и, выйдя из лагеря падали обессилев по краям дороги.

Из тыла и местных деревень подали повозки и машины для вывоза людей. Солдаты помогали грузить ослабевших и больных. На третий день и наши солдаты заболели тифом. Замены не было. Траншеи и окопы рыли в болотной жижи. Подошли вошебойки, машины, в которых прожаривали выхлопными газами одежду солдат. Группами выводили с переднего края, и пока одежда прожаривалась, солдаты обнаженными бегали часа два вокруг машины. Так продолжалось каждый день в течение недели. Много хороших солдат умерло тогда от тифа.

В это время был приказ хоронить в стороне от больших дорог и на братских могилах писать только одно имя и № с целью скрыть потери от противника."

Татьяна, можно ли считать воровством и мородерничеством, когда замерзающие люди в лагерях раздевали умерших и одевали ее, чтобы выжить. Где здесь вор, где враг? Вор и враг не тот, кто раздевал умерших, а тот, кто создал эти условия – немцы и фашисты."